УДК 316.4

ДИАЛОГ ГОСУДАРСТВА И ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА: КЛАСТЕРНЫЙ ПОДХОД

Зайцев Александр Владимирович
Костромской государственный университет им. Н.А. Некрасова
доцент, кандидат философских наук

Аннотация
В статье рассматривается проблема классификации диалога государства и государства и гражданского общества. В политической науке этот вопрос остается не исследованным и не изученным. Поэтому автор на основе теории аргументативного диалога Д. Уолтона разрабатывает кластерный подход к типологии в диалога государства и гражданского общества.

Ключевые слова: государство, гражданское общество, диалог, дискурс, коммуникация.


DIALOGUE BETWEEN THE STATE AND CIVIL SOCIETY: THE CLUSTER APPROACH

Zaitsev Aleksandr Vladimirovich
Kostroma State University named after N.A. Nekrasov
Ph.D., Associate Professor

Abstract
This paper considers the problem of classification of dialogue between the state and the state and civil society. In political science, this question remains unexplored and unstudied. Therefore, the author based on the theory of argumentative dialogue D. Walton develops cluster approach to typology in dialogue between the state and civil society.

Keywords: civil society, communication, dialogue, discourse, the state


Библиографическая ссылка на статью:
Зайцев А.В. Диалог государства и гражданского общества: кластерный подход // Политика, государство и право. 2014. № 3 [Электронный ресурс]. URL: https://politika.snauka.ru/2014/03/1446 (дата обращения: 20.07.2023).

В современной политической науке нет четкого понимания того, что такое диалог государства и гражданского общества и даже что такое диалог в целом. Если одни авторы под диалогом понимают исключительно бесконфликтное и гармоничное сотрудничество его участников, то другие, напротив, считают конфликт, спор, дискуссии, борьбу мнений, сущностной чертой диалогического взаимодействия.

Мы полагаем, что существует достаточно широкий спектр диалогических типов, простирающийся, особенно в сфере политики, от диалогов партнерского типа до конфликтных и агонистических разновидностей диалога. Политика, как ни одна другая сфера общественной жизни, неразрывно связана с конкуренцией, со стремлением к победе, с необходимостью убеждения масс в истинности той или иной точки зрения, конкурирующей или противостоящей другим позициям. В то же время амбивалентным полюсом политики является необходимость координации
усилий, взаимодействия, солидарных действий на основе договоренностей и компромиссов, достигаемых в процессе политических консультаций, совещаний, соглашений, союзов, уступок и переговоров.

Диалог государства и гражданского общества хотя и является политической интеракцией, но относится, прежде всего, к сфере публичной политики, где власть и НКО не конкурируют и не борются друг с другом за власть, а взаимодействуют, сотрудничают, совещаются, дискутируют и даже конфликтуют. Некоммерческие организации не пытаются завоевать власть, они лишь пытаются воздействовать на нее в процессе диалогического взаимодействия с целью принятия тех или иных социально значимых политических решений. В этом смысле диалог государства и гражданского общества является политическим, протекая в сфере публичной политики. Поэтому их диалог, имея политические черты, в то же самое время представляет собой общественный диалог, затрагивающий и социальные, и моральные, и гуманитарные, и правовые, и другие проблемы.

Для дифференциации различных реально существующих типов и форм диалога существуют эмпирически определяемые способы и критерии их фиксации. Так, к примеру, диалоги могут быть классифицированы в соответствии с политическими целями и мотивами, которые ставят перед собой субъекты, акторы и агенты общественно-политического процесса.

Диалог может носить кулуарный, закрытый для общества характер непубличной (тайной) коммуникации двух или, в ряде случаев, нескольких политических субъектов. Такой диалог можно назвать политическим общением «с глазу на глаз», коммуникацией или переговорами при «закрытых дверях», дискурсом «один на один» без присутствия каких бы то ни было иных участников за исключением узкого круга лиц.

Коммуникация может носить прозрачный характер, то быть открытой для общества, иметь транспарентный и публичный характер. Публичный диалог может протекать «лицом к лицу», либо быть опосредованным средствами массовой коммуникации. Информация, содержащаяся в таком публичном диалоге, может быть адресована не только непосредственным участникам и партнерам по диалогу, но и артикулированной для всего общества, публики, электората.

Третий вариант для классификации разновидностей общественно-политического диалога – это симметрия или асимметрия в коммуникации между субъектами диалога, обладающими приблизительно равными или отличными социальными статусами. Так, к примеру, это может быть неиерархический горизонтальный диалог внутри гражданского общества между отдельными личностями, общественными организациями и институтами. Сюда же, пожалуй, можно отнести и межсекторное взаимодействие, партнерство между государством, бизнесом и гражданским обществом. Особо следует остановиться на диалоге государства и гражданского общества, нормативно являющимся симметричным диалогом между двумя равноправными субъектами. Но, фактически, до сих пор представляющим собой неравноправный диалогический дискурс, символизирующий традиционную для социокультурной ситуации в России гипертрофию и доминирование государства, где гражданское общество оказалось встроенным в единую вертикаль власти и где ему отводится роль статиста или же псевдопартнера в унисонном диалоге, либо в симулятивном парадиалоге.

Для разработки релевантной типологии диалога, применимой для исследования специфики диалогического взаимодействия между государством и гражданским обществом, наиболее приемлемой, с точки зрения автора данной работы, является теория аргументация, сочетающая в себе логику, риторику и прагматику. Аргументация (от лат. arguo «показываю, доказываю, выясняю»), по определению представителей голландской школы аргументологов, это «вид словесной и социальной деятельности, задачей которой является увеличение (или уменьшение) приемлемости спорной точки зрения посредством приведения ряда взаимосвязанных доводов, направленных на доказательство или (опровержение) этой точки зрения» [1, р. 5].

К сожалению, современная российская политическая теория и политическая практика все еще недооценивает значение аргументативно обоснованного дискурса, под которым Ю. Хабермас подразумевает диалог. «Аргументация гарантирует, – пишет Ю. Хабермас, – что все заинтересованные стороны, свободно и на общих принципах, могут принять участие в коллективном поиске истины, где ничто не принуждает кого-либо, кроме силы лучшего аргумента» [2, р.198].2 А дискуссии, как утверждает этот немецкий философ, предназначены именно для того, чтобы «производить верные, убедительные… аргументы» [3, с. 137]. Но если теория коммуникативного действия Ю. Хабермаса в России уже получила достаточно широкую известность, то теория «критической аргументации» на основе аргументированного диалога, разработанная Д. Уолтоном, остается практически неизвестной и невостребованной, в том числе в российской политической науке.

К сожалению, современная российская политическая теория и политическая практика все еще недооценивает значение аргументативно обоснованного дискурса, под которым еще Ю. Хабермас подразумевает диалог. В свою очередь Д. Уолтон выделил 6 нормативных типов или видов диалога (types of dialogue). Предложенная этим канадским исследователем типология диалога, не является исчерпывающей классификацией, поскольку он сам, кроме этих шести типов диалога, выводит еще и подтипы диалога, представляющие собой более конкретизированные разновидности того или иного нормативного диалогического типа [4, р. 9].

Теория диалогических типов Д. Уолтона обладает достаточно большой эвристичностью и, дополненная внеаргументативным подходом к типологии диалога, вполне может быть положена в основание кластерного подхода для демаркации видов и разновидностей диалога государства и гражданского общества, простирающихся в диапазоне между конфликтом и партнерством. На этом основании мы выделяем следующие кластеры (типы) диалога государства и гражданского общества.

1) Убеждающий или персуазивный публичный диалог (persuasion dialogue). Цель диалога такого типа состоит в том, чтобы один участник дискурса убедил другого (или других) участника коммуникации в приемлемости своей точки зрения. Персуазивный диалог часто используется в сфере публичной политики, где политическая аргументация и убеждение (но не пропаганда!) всегда были и остаются ведущим видом политического дискурса.

Кроме того в и некоторых других кластерах диалога убеждение играет существенную роль. К примеру, в переговорах и в делиберации убеждение как ведущий тип диалога имеет свои подтипы. Один из таких подтипов – критическая дискуссия.

Спор, как подтип диалога, соотносим и персуазивным, и с эристическим типами диалога. С позиции кластерного подхода разновидностям персуазивного диалога в публичной сфере можно отнести и предвыборные дебаты, которые направлены на завоевание симпатий со стороны электората, на убеждение избирателей в необходимости отдать голоса за ту или иную политическую партию или политического лидера. Можно сказать, что вся политическая реклама и политический PR, имеющие диалогические признаки, так же относятся именно к персуазивному типу публичного диалога.

2) Переговорный диалог (negotiation dialogue) – это еще один нормативный тип диалога. В процессе переговорного диалога каждая сторона коммуникации сначала выдвигает свои предложения, а далее, обычно, процесс дискурса диалог трансформируется в процесс к обсуждения взаимных уступок, на которые стороны должны или смогут пойти. Для переговорного диалога на первый план выходят не политические идеалы или политические ценности (как в персуазивном диалогн), а политические и экономические интересы. Переговорный диалог – это, по сути дела, политический торг, направленный на достижение некого баланса или даже  компромисса (консенсуса) между разнонаправленными интересами.

Ситуация в Украине, сложившаяся в конце 2013 – начале 2014 года, наглядно продемонстрировала, с одной стороны, как опасно искусственно затягивать переговорный диалог в условиях острого политического конфликта, приближающегося к гражданской войне. А, с другой стороны, насколько может быть эффективен переговорный диалог для урегулирования конфликта между властью и оппозицией, законодательной и исполнительной ветвями власти.

3) Исследовательский диалог (inquiry dialogue) основан на вопросно-ответной форме осуществления дискурса. Это может быть обычное политическое общение, исследовательское или журналистское интервью с политическим экспертом или политическим лидером, социологический опрос и даже допрос в процессе парламентского расследования. Цель такого диалога состоит в получении нового знания, в его увеличении и росте для того, чтобы сделать правильные выводы и принять верное и обоснованное решение.

Д. Уолтон данный кластерный тип диалога считает неполитической формой дискурса. Однако этот кластер диалог в сфере публичной политики (рolicy) используется достаточно широко. В качестве примеров можно назвать публичные пресс-конференции В.В. Путина и Д.А. Медведева, демонстрируемые в «прямом эфире», вошедшие в традицию многочасовые интерактивные «прямые линии» с В.В. Путиным и т.д.

4) Обсуждение или делиберативный диалог (deliberative dialogue). Как пишет Д. Уолтон, делиберация «это вид диалога, в котором каждая сторона представляет свою точку зрения на решение какой-либо практической проблемы». Делиберация представляет собой коллективный процесс диалогического решения участниками коммуникации общих для них проблем. «Типичным примером обсуждения является собрание в муниципалитете, группой активистов, для того чтобы решить, принимать или нет проект новой канализационной системы». Цель делиберативного диалога состоит в том, чтобы «прийти к согласию относительно действий, которые могут рассматриваться как решение практической проблемы; при этом требуется сделать выбор между двумя или более взаимоисключающими вариантами» [5].

Как отмечает Д. Уолтон, на первый взгляд может показаться, что делиберативный диалог и критическая дискуссия тождественны друг другу. Но на самом деле это два различных типа диалога. «Цель критической дискуссии – разрешить конфликт мнений. – Пишет Д. Уолтон. – Критическая дискуссия является видом диалога-убеждения, где каждая сторона старается убедить противоположную в своей правоте, приводя для этого определенные доказательства». В делиберативном диалоге «позиции участников гораздо менее антагонистичны, их целью является совместный поиск оптимальной для всех линии поведения с учетом конкретных обстоятельств и долговременных последствий» [5].

К тому же в делиберативном диалоге, в отличие от персуазивного диалога в формате критической дискуссии, у участников обсуждения отсутствует изначальная приверженность к какой-то одной точке зрения. Здесь нет идеологического конфликта мнений. И, следовательно, никто не стремиться к победе над другими.

Делиберативный диалог отличается и от переговорного диалога, который имеет дело с конкурирующими интересами и заведомой приверженностью его участников к какой-то уже сформированной точке зрения или идее.

5) Поиск информации (information-seeking) Специфика формата данного типа диалога по Д. Уолтону заключается в том, что в процессе диалогического взаимодействия один из агентов коммуникации ищет ответ на какой-то вопрос (вопросы), обращаясь к другим агентам, которые, по его мнению, знают (или же могут знать) ответ на данный. В отличие от иных видов диалога, диалог поиска информации субстанционально основан на асимметричных отношениях между его участниками. Здесь целью коммуникации является не стремление что-либо доказать другим, а получить (адресатом) или распространить (адресантом) какие-либо знания или информацию. Однако это не монолог, но асимметричный диалог.

В качестве примера такого диалога можно привести консультации органов государственной власти с организациями гражданского общества, где власть информирует представителей общества о своей деятельности, отвечая на возникшие вопросы, просвещая граждан, микшируя непонимание и предотвращая возникновение на данной основе каких-либо проблемных или же конфликтных ситуаций.

6) Эристический диалог (eristic dialogue) или полемический диалог – это, можно сказать, целая семьей диалогов, которая характеризуется словесными спорами, направленными на достижение определенных отношений. Полемика, в переводе с греческого языка, обозначает воинственный, враждебный спор. Обычно участники таких диалогов не только стремятся к публичной победе над оппонентом, но и, вместе с тем, пытаются произвести впечатление на аудиторию, например, чем-то унизив партнера по коммуникации, чем, к примеру, отличается коммуникативный стиль политического общения В.В. Жириновского. В качестве эристического диалога может быть представлен публичный скандалы, ссора, ругань, перебранка, распря, внутрипартийная склока, и т.п.

Ссора, по Д. Уолтону, это одна из разновидностей эристического кластера диалога [6, р. 136]. При этом достаточно часто можно наблюдать, как какой-то достаточно мирный диалог на начальной стадии своего протекания, постепенно трансформируется в эристический диалог, перебранку, обмен «любезностями», ссору и даже в открытый конфликт.

Спор (dispute) – это еще один подтип эристического кластера диалога, где тезис одного участника дискурса противостоит или даже полностью отрицает позицию другого участника коммуникации.. Д. Уолтон пишет, что по установившейся традиции ссора воспринимается как нечто отрицательное, чего следует опасаться и тщательно избегать. Однако, по его словам, ссора, как подтип эристического диалога, имеет ряд ценных преимуществ по сравнению с другими видами и разновидностями диалога, поскольку позволяет выразить накопившиеся обиды и улучшить взаимопонимание, став дискурсивным эквивалентом физической борьбы, насилия и противоборства [6, р. 136-137].

Полемический диалог конфликтного типа – особенно в условиях митинга и заочного диспута с властью – выражает подавленные эмоции, и, нередко, отличается анархией в правилах и процедурах коммуникации. Для управления такого рода дискурса необходимо знание особенностей перехода одного кластерного типа, вида или подвида диалога в другой.

7). Партнерство или кооперативный кластер диалога. Данный нормативный тип диалога, представлен такими подтипами, как диалог-унисон, диалог-компромисс, диалог-согласие, диалог-консенсус, диалог-партнерство и др. Четко выраженных демаркационных разграничений между этими подвидами (подтипами) кооперативного диалога не существует. Однако нам необходимо признать, что в сфере политики, в том числе во взаимодействии государства и гражданского общества существуют не только
убеждающие, переговорные, делиберативные, полемические, но и иные кластерные виды диалога. Основанные как на доверии, так же и на конформизме, мимикрии, подобострастии, страхе, угодничестве и так далее. В кластерной констелляции видов диалога государства и гражданского общества, особенно в условиях публичной политики современной России согласие и единство всегда, без всякого преувеличения, играли и, по всей вероятности, еще достаточно долго будут играть очень существенную роль.

По утверждению Д. Уолтона представленная им типология диалогов носит нормативный характер. В реальной действительности эти диалогические типы в «чистом виде» встречаются достаточно редко.Поэтому кроме нормативных диалогических типов, в предложенной Д. Уолтоном аргументационной системе классификации диалогов, присутствуют такие разновидности диалогов, как:

1) Диалогические подтипы, о которых уже шла речь выше.

2) Смешанные диалоги. «Понятие смешанности представляет один из наиболее важных и ведущих аспектов теории диалогических типов» Д. Уолтона [7, р. 5]. Так, к примеру, дебаты это такой смешанный диалог, где одновременно присутствуют элементы персуазивного и делиберативного диалогов. Цель дебатов, особенно публичных дебатов, заключается в том, чтобы субъекты диалога повлияли не только друг на друга, но еще и на публику, наблюдающую за процессом этого смешанного диалога.

Еще один смешанный тип диалога по Д. Уолтону – это сократический диалог (socratic dialogue). В нем одновременно присутствуют элементы поиска информации и персуазивности.

Третий тип смешанного диалога – это различные переговорные площадки (committee meeting). Данный формат диалога одновременно в себя включает полемику, споры, попытки убедить друг друга, то есть персуазивный, переговорный и совещательный нормативные типы диалога при доминировании делиберативного диалога. Не смотря на то, что Д. Уолтон выделяет только «три наиболее важных смешанных диалога»
[7, р. 4]. , в сфере публичной политики их можно обнаружить гораздо больше.

3) Трансформации и переходы одного нормативного типа диалога в другой в результате так называемого диалектического сдвиги. В процессе коммуникации нередко происходит наложение одного типа диалога на другой. Такой переход Д. Уолтон называет «диалектическим сдвигом» (dialectical shifts) или диалектическим переходом [6, р. 137].

К примеру, переговоры нередко переходят в персуазивный диалог, а затем и в конфликтный диалог эристического типа, во взаимные обвинения и ссору, как разновидности (подтипы) эристики. Или, наоборот, диалогическое взаимодействие в процессе конфликта может способствовать диалектическому сдвигу эристического дискурса в сторону консультаций (исследовательскому диалогу), а затем привести к институционализации делиберативного диалога. В результате между конфликтующими сторонами формируются отношения партнерства, взаимопонимания, сотрудничества.

Диалектические переходы от одного нормативного типа диалога к другому, которые ухудшают отношения, Д. Уолтон считает заблуждениями, связанными с неправильным и ошибочным использованием аргументов в процессе диалогического общения, и называет их неправомерными диалектическими сдвигами. Это происходит тогда, когда субъект коммуникации, совершающий аргументативную ошибку, переводит беседу из рамок одного нормативного типа диалога, в который стороны вступили первоначально, в плоскость иного нормативного диалога. К примеру, так называемый довод (аргумент) к «палке» (ad baculum), представляющий собой замаскированную угрозу или риторический способ давления на собеседника, может быть дозволенным средством ведения беседы и аргументации в рамках переговорного диалога. Но является некорректным и ошибочным коммуникативным действием в убеждающем или совещательном типах диалогах.

Вопросы использования аргументов ad hominem в политической дискуссии подробно рассмотрены Д. Уолтонов в седьмой заключительной главе его книги под названием «Аргументы ad hominem», изданной в 2002 году в русском переводе. К сожалению, это единственная работа из более, чем двадцати книг и огромного количества статей, опубликованных Д. Уолтоном в США, Канаде, Великобритании и в других странах [5]. К наиболее распространенным ошибкам в аргументации (а иногда, добавим от себя, и сознательному использованию такого рода софистических аргументов) Д. Уолтон относит такие неправомерные диалектические сдвиги в процессе диалога, как аргумент к человеку (аd нominem аrguments), довод к

незнанию, сведению многих вопросов к одному, довод к авторитету и другие.

Ad hominem, или argumentum ad hominem («аргумент к человеку») – это аргумент, как правило, основанный на личности оппонента, на каких-то его индивидуальных особенностях, а не на предмете диалога, объективных фактах и логических рассуждениях. В российской политической практике наиболее часто аргумент ad hominem демагогически используется в масс-медийных публичных дебатах В.В. Жириновским, в том числе в нарративе в виде инвективных артикуляций в адрес М.Д. Прохорова, Г.А. Зюганова, С. Б. Миронова и других представителей «правой» и «левой» оппозиции.

Аргументы ad hominem достаточно широко распространены в предвыборных политических дебатах и публичных дискуссиях эристической направленностью между властью и оппозициям. К примеру, во время митингов на Болотной площади и на проспекте Академика Сахарова в конце 2011 – начале 2012 годов, оппозиционеры широко использовали в заочном полемическом диалоге с властью аргументы ad hominem в отношении В.В. Путина, в том числе в приватной сфере его семейных отношений (жена, дочери, друзья, любовница и т.д.).

Специфика политической аргументации ad hominem заключается в том, что критика личности контрагента, его характера и поведения подрывают доверие к нему и тем самым лишают возможности защитить свою публичную политическую позицию. Обвинения и аргументы ad hominem весьма непросто опровергнуть, поскольку они обладают свойством эмоционально впечатлять аудиторию даже тогда, когда подкрепляющие их доказательства достаточно спорны и сомнительны. В том числе и с точки зрения норм политической культуры и дискурсивной (по Ю. Хабермасу) этики.

Российская политическая практика свидетельствует, что аргументы ad hominem используются не только оппозицией, но проправительственными масс-медиа для дискредитации оппозиции и в целях укрепления авторитета власти. Этим аргументам так же достаточно трудно противостоять, поскольку они, как правило, транслируются в одностороннем режиме и представляют собою информационную атаку не столько на политические позиции, сколько на личности оппонентов. В процессе такой критики дискредитации подвергаются нравственные, человеческие, патриотические («шакалят у американского посольства», «иностранные агенты», «хомячки», «бандерлоги» и т.д.), семейно-бытовые или даже хозяйственно-деловые качества личности оппонентов власти. Именно так, примеру, это было в судебном процессе против А.А. Навального по так называемому уголовному «делу Кировлеса». В качестве масс-медийных нападок на личности оппозиционеров можно назвать попытки дискредитации аргументами ad hominem Б. Е. Немцова, Г.В. Гудкова, И.В. и Л.А. Пономаревых, Б.Л. Рыньску, С.С. Удальцова и ряда других.

Таким образом, можно сделать вывод, что габитус диалога государства и гражданского общества представляет собой широкое кластерное образование, включающее в себя целый ряд нормативных видов (типов), подвидов (разновидностей) и смешанных диалогов, располагающихся в континууме публичной политики между ее двумя полюсами: конфронтации и партнерства. Практическая значимость представленной типологии достаточно велика и вполне применима к дискурсивному анализу политических коммуникаций и управлению PR-коммуникациями [8], включая диалог диалога государства и гражданского общества в публичной политике современной России [9].


Библиографический список
  1. Eemeren F., Grootendorst R., Henkemans F. Fundamentals of Argumentation Theory. New Jersei, 1995.
  2. Habermas J. Moral Consciousness and Communicative Action. Cambridge, Mass. 1990.
  3. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб.: Наука, 2000.
  4. Walton D. Informal logic: a handbook for critical argumentation. – Cambridge, Cambridge University Press. 1991.
  5. Уолтон Д. Аргументы ad hominem: характер, рассуждение и практическое обоснование. URL: http://www.nir.ru/socio/scipubl/sj/sj3-4-00walt.html.
  6. Walton D. Types of Dialogue, Dialectical Shifts and Fallacies// Argumentation Illuminated. F. H. van Eemeren wt al. (eds.). Amsterdam. SICSAT. 1992.
  7. Macagno F. Types of Dialogue, Dialectical Relevance, and Textual Congruity// Anthropology and Philosophy. Vol. 8. № 1-2. 2000.
  8. Зайцев А.В. Диалогическая модель связей с общественностью: возникновение, состояние, перспективы. //Ars administrandi. 2013, № 3.
  9. Зайцев А.В. Публичная сфера как поле диалога государства и гражданского общества // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. 2013, том 19, № 1.


Все статьи автора «Зайцев Александр Владимирович»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: