Диссидентская практика имела несколько основных форм своего проявления.  Главной являлся самиздат. Под «самиздатом» принято понимать бесцензурную печать. «Самиздат» первоначально как бы представлял собою  некую шутейную альтернативу Госиздату. Примечательно, что даже в данной сентенции прослеживается суть диссидентства: противостояние личности тотальной государственности, конфликт индивида с системой.  Сам термин произошел от  сочетания «сам – себя – издат», которое было введено в оборот Николаем Глазковым, называвшим подобным образом собственные сборники стихов в начале 1950-х гг. [1, с. 25]. В 1964 г. при попытке вывезти за границу рукопись стихов Н. Глазкова был задержан поэт М. Луконин. Рукопись состояла из стихотворений «ущербных», «имеющих неверное политическое звучание», «пронизанных духом безудержного самовосхваления». «В ряде стихов автор высказывает мысли о так называемой «свободе творчества», жалуется на то, что его произведения не издают, и он вынужден распространять стихи в списках» [2, л. 41].

Безусловно, тот факт, что главным критерием литературы «самиздата» является неподцензурность, определяет разноплановость данного явления. В принципе, вернее всего особенность феномена «самиздата» отметил М. Корти, говоривший, что «самиздат – это специфический способ бытования общественно значимых не подцензурных текстов, состоящий в том, что их тиражирование происходит вне авторского контроля, в процессе их распространения в читательской среде» [3, с. 36]. Близко и определение, данное еще ранее Ю. Мальцевым: «Спонтанное саморазмножение подпольной литературы – вот что такое самиздат» [4, с. 21].

До конца 1950-х гг. самиздат оставался чисто литературным и был представлен, главным образом, стихами А. Ахматовой, О. Мандельштама, Н. Гумилева, И. Бродского, Н. Коржавина и т.п. По данным Ю. Мальцева, произведения более 300 авторов появились тогда в самиздате [5, с. 196]. Затем в самиздате появись проза, причем на  первых порах это были в основном переводные  работы: Кестлер, Орвелл, Кафка, А. Камю и т.д. Имена переводчиков, как правило, оставались  «за  кадром». Из отечественных прозаиков в самиздат попали Зощенко, Пастернак, Платонов и т.п. На рубеже 1950-1960-х гг. самиздат пополнился работами, раннее опубликованными в СССР, а затем перешедшими в разряд опальных: Булгаков, Замятин, Пильняк и др. Интересно, что все произведения, даже иностранных авторов, были созвучны отечественной тематике и воспринимались, скорее, как историко-философские, нежели чисто литературные, творения.

Именно в конце 1950-х гг. к традиционным самиздатовским жанрам добавились новые – публицистика, документалистика, судебные очерки: 1958 г. – стенограмма обсуждения Пастернака на общем собрании московских писателей, 1964 г. – запись судебного процесса над И. Бродским, 1965 г. – письмо молодых священников Н. Эшлимана и Г. Якунина и пр.

По мнению А.В. Савельева, «как заметное явление общественной жизни самиздат приобретает значение лишь с середины 1960-х годов» [6, с. 114].

С начала 1970-х гг. значительную долю самиздата стали составлять документы программно-политического характера. «За период с 1965 г. появилось свыше 400 различных исследований и статей по экономическим, политическим и философским вопросам, в которых с разных сторон критикуется исторический опыт социалистического строительства в Советском Союзе,.. выдвигаются различного рода программы оппозиционной деятельности» [7, л. 116].  

На рубеже 1950-1960-х гг. появляются первые самиздатовские журналы и сборники, если можно так выразиться, почти периодические [8]. В 1959-1960 гг. Гинзбург стал выпускать поэтический сборник «Синтаксис», в 1961 г.  – сборник «Феникс» Ю. Галанскова (в 1966 г. вышел второй сборник) и т.д. 

Особо следует выделить в  самиздате – письма-протесты в высшие эшелоны власти, судебные и карательные инстанции. Новизна данного явления заключалась в том, что на смену кухонно-бытовому протесту пришли открытые обращения и даже требования к руководству страны. Людей, чьи подписи ставились под данными документами, называли «подписантами». Количество «подписантов» огромно, это – и сами инакомыслящие, и им сочувствующие, и просто порядочные и благородные люди. По разным данным «подписантов» насчитывалось более 700 чел. [9, с. 492]. Примечательно, что данный вид самиздата имели, за редким исключением, легальный характер.

Необходимо подчеркнуть следующую особенность диссидентского  самиздата. Значительную долю в нем составляли документы анонимного характера. В РГАНИ имеется большое количество аналитических справок КГБ, содержащих информацию о выявленных авторах анонимных произведений, содержании документов – писем, листовок и пр.  Спецификой самиздата являлась своего рода «односторонность», т.е. автор обычно не мог рассчитывать на диалог, на развитие своей идеи. В этом обстоятельстве, вероятно, и проявляется ограниченность самиздата – отсутствие обратной связи, что неизбежно обусловливало констатацию фактов, разоблачений, но никак не выработку концептуального подхода к решению противоречий общества. Распространение самиздата осуществлялось обычно двумя способами. Во-первых, как принято выражаться, кустарным или «традиционным», когда сам автор непосредственно придавал своему творению читабельный вид, и затем уже оно передавалось «по цепочке» через друзей и знакомых. Во-вторых,  передача произведений заграницу,  так называемый «тамиздат».

«Тамиздат» получил широкое распространение в стране с середины 1960-х гг. Заработал своего рода «конвейер»: недопущенные по тем или иным причинам к печати различного рода произведения в СССР самым немыслимым образом попадали на Запад, публиковались там, затем нелегально возвращались в Союз и тиражировались, распространяясь потом через самиздат. «Услугами»  тамиздата в свое время пользовались А. Вольпин, Ю. Даниэль (псевдоним  – Н. Аржак), М. Нарица (псевдоним – Нарымов), Б. Пастернак, А. Синявский (псевдоним  – А. Терц) и др. По мнению некоторых исследователей, «тамиздат» имеет конкретную дату своего рождения – ноябрь 1957 г., когда в итальянском издательстве Фельтринеллли был напечатан перевод романа Б. Пастернака «Доктор Живаго» [10, с. 55].

Другая, достаточно известная форма оппозиционной деятельности – митинги, демонстрации протеста. Необычность данных «мероприятий» заключалась в том, что они не были санкционированы «сверху» или «социально заказаны»  обществом. Для советской действительности это являлось криминалом. Именно поэтому на ранних этапах подобного рода манифестаций у самих участников захватывало дух от новизны ощущений, а милиция и случайные прохожие находились в состоянии оцепенения и легкой растерянности.

Но, пожалуй, самым опасным средством  борьбы, с точки  зрения  властей,  были различного диссидентские организации: легальные и тайные или конспиративные [11]. Основным своим принципом диссиденты провозглашали  легальность действий [12; 13].  Однако эта декларативность характерна, главным образом,  для объединений  правозащитного  толка.

Рассматривая диссидентство в целом,  следует  отметить,  что   движение не было в достаточной степени организовано, – отсутствовал единый координационный центр, например общесоюзная партия, четко структурированных организаций, причем, локального характера, с программой и уставом  насчитывалось буквально единицы, существовавшие объединения, скорее,  напоминали клубы по интересам или семейные кружки [14; 15]. Группы инакомыслящих редко контактировали между собой. «…Количество оппозиционных  группировок,  действовавших  в СССР только в период 1961-1971 гг. как минимум в 65 раз превышало то количество групп, о котором было известно наиболее активной части диссидентства. Таким образом, количественно организационные связи  диссидентов были как минимум в 65 раз меньше того необходимого уровня, который обеспечивал  бы охват движения   в  целом» [6, с. 111].

Количественный состав диссидентских объединений редко выходил за рамки 50 чел. Как правило, группы существовали очень непродолжительный промежуток времени. Среди «долгожителей» можно назвать студенческий кружок Л. Краснопевцева в МГУ (1956-1957 гг.), организации  «Свободная Литва» (1958-1961 гг.), «Революционный комитет освобождения Закавказья» (1961-1963 гг.), «Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа» (1964-1967 гг.),  «Партия истинных коммунистов» в Саратове (1968-1969 гг.) и т.д. Уровень конспирации диссидентских организаций  был невероятно низок. Среди тайных организаций, с довольно четкой структурой, члены которых соблюдали принципы конспирации, следует назвать «Союз борьбы за демократические права», созданный офицерами Балтфлота (1969 г.), «Демократическое движение Советского Союза» С. Солдатова и др. Причем, по мере удаления от первых послевоенных лет количество законспирированных, тем более вооруженных, организаций неуклонно сокращается. Хотя, начиная с 1960-х гг. наблюдается явная тенденция к увеличению количества объединений различного толка инакомыслящих. Так. Если в 1962 г. органами государственной безопасности в целом по СССР было раскрыто 47 групп, то в 1962-1962 [16, л. 3].

Гораздо меньше известно о фондах, создаваемых диссидентами и им  сочувствующим  для оказания финансовой помощи заключенным, их семьям и т.д.  По данным в 1968 г. существовал фонд, средства в который поступали от  «отдельных представителей  творческой интеллигенции и ученых» и шли на  поддержание участников группы – Литвинова, Дремлюги, Делоне, «не занимавшихся в  течение длительного времени общественно-полезным трудом» [6, с. 113]. В 1968 г. был образован Фонд помощи политзаключенным правозащитникам, в 1969 г. – Фонд помощи детям заключенных.  В 1974 г. А.Д. Сахаров основал фонд  помощи детям политических заключенных, А.И. Солженицын – Русский общественный фонд помощи заключенным и их семьям. Русский общественный фонд помощи политзаключенным в СССР  за один только 1978 г. оказал помощь приблизительно 700 чел., из них 300 заключенным, 40 узникам психбольниц, 120 детям и иждивенцам политзаключенных, 25 поднадзорным. Единовременное пособие было получено около 200 чел. Были оплачены услуги 25 адвокатов. Отослано около 800 бандеролей и посылок [17, с. 54].

По мере оформления правозащитного движения, борцы за права человека создавали свои внутренние комитеты защиты арестованных единомышленников. Так, в 1979 г. Л. Богораз, Е. Боннер, С. Калистратова, Л. Копелев, А. Лавут и Л. Терновский создали Комитет защиты Т. Великановой [17, с. 224].

В своей борьбе с режимом оппозиционеры использовали и такие  радикальные средства, как индивидуальные и массовые голодовки. В лагерях политзаключенные «отмечали» голодовками 30 октября – День политзаключенного  в СССР (с 1974 г.) и 10 декабря – Международный день прав человека.

Кроме этих традиционных, общих для всех диссидентов, праздников, отмечались и «местные» красные даты: 14 мая – в Литве  (1972 г. – сожжение Р. Каланты); 24 февраля – в Эстонии День независимости государства и пр.

Во второй половине арсенал средств борьбы диссидентов пополнился новым видом «оружия» – прямое обращение к мировой, главным образом, западной общественности через конференции с иностранными корреспондентами,  совместные встречи и т.д. Данная практика получила свое применение с 1968 г.  после обращения к зарубежным корреспондентам А. Амальрика во время «процесса четырех». Спустя несколько дней Л. Богораз и П. Литвинов передали на  Запад обращение «К мировой общественности». Иногда в стремлении найти контакт с Западом советские диссиденты предпринимали, так скажем, необдуманные шаги.  В 1978 г. в партии леса, экспортированного из СССР в ФРГ, было обнаружено письмо двух советских политзаключенных лагеря в Красноярском крае Н. Ахметова и В. Михаленко [17, с. 229].

Таким образом, диссидентская активность имела различные формы своего проявления – от традиционно революционных (нелегальные организации), до новаторских – фонды и т.п.

1. Новый самиздат // Континент. 1987. № 52.
2. Самсебяиздат // РГАНИ. Ф. 5. Оп. 55. Д. 99.
3. Корти М. О некоторых аспектах диссидентского движения // Карта. 1994. № 6.
4. Мальцев Ю. Вольная русская литература. 1955-1975. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1976.
5. Алексеева Л.М. История инакомыслия в СССР. Новейший период. Вильнюс – Москва: Весть, 1992.
6. Савельев А.В. Политическое своеобразие диссидентского движения в СССР 1950-х – 1970-х годов // Вопросы истории. 1998. № 3.
7. РГАНИ. Ф. 4. Оп. 20. Д. 817.
8. Королева Л.А., Гарькин И.Н. Оппозиционные журналы о сопротивлении режиму в СССР (1950-1980-е гг.) // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2014. № 3.
9. Наше Отечество. Опыт политической истории. М.: ТЕРРА, 1991. Т. 2.
10. Безбородов А.Б., Мейер М.М., Пивовар Е.И. Материалы по истории  диссидентского и правозащитного движения в СССР 50-х – 80-х годов. М.: РГГУ, 1994.
11. Мебадури С.З., Королев А.А., Королева Л.А. К вопросу о численности и географии диссидентского движения в СССР // Гуманитарные научные исследования. 2014. № 7 [Электронный ресурс]. URL: http://human.snauka.ru/2014/07/7102 (дата обращения: 18.11.2014).
12. Гарькин И.Н., Королева Л.А. А.Д. Сахаров и А.И. Солженицын о советском диссидентстве // История и археология. 2014. № 7 [Электронный ресурс]. URL: http://history.snauka.ru/2014/07/1094 (дата обращения: 18.11.2014).
13. Королева Л.А., Молькин А.Н. Проблема классификации диссидентского движения в СССР 1950-1980-х гг. // Современные научные исследования и инновации. 2014. № 6 [Электронный ресурс]. URL: http://web.snauka.ru/issues/2014/06/35610 (дата обращения: 18.11.2014).
14. Королева Л.А., Молькин А.Н. Оппозиционные национальные движения в СССР. 1950-1980 гг. // История и археология. 2014. № 2 [Электронный ресурс]. URL: http://history.snauka.ru/2014/02/875 (дата обращения: 18.11.2014).
15. Гарькин И.Н., Королева Л.А. Правозащитное движение в СССР (1960-1980 гг.) // История и археология. 2014. № 4 [Электронный ресурс]. URL: http://history.snauka.ru/2014/04/959 (дата обращения: 18.11.2014).
16. РГАНИ. Ф. 89. Пер. 6. Д. 21.
17. Вести из СССР. Права человека. Мюнхен, 1978–1991.

Все статьи автора «Королева Лариса Александровна»