Корпоративная форма, к которой в российском праве, вне всякого сомнения, относятся хозяйственные общества, является чрезвычайно востребованной правовой конструкцией при выборе организационной формы ведения бизнеса. Популярность корпоративной формы может быть объяснена несколькими причинами, среди которых важное место занимает принцип отделения юридической личности и имущества корпорации от личности и имущества его участников[1, c. 103]. Являясь «корпоративной маской», фасадом для деятельности физических лиц, юридическое лицо нередко становится формой для злоупотреблений.
Интересным в связи с вышеизложенным представляется вопрос: возможно ли для защиты прав кредиторов проигнорировать конструкцию юридического лица, являющуюся, по сути, фикцией? Положительно отвечает доктрина судебного происхождения, известная как «прокалывание корпоративной вуали» (piercing the corporate veil), предусматривающая случаи возложения ответственности по обязательствам компании непосредственно на контролирующих ее лиц. Возможна и обратная ситуация (reverse piercing), когда взыскание к физическому или юридическому лицу обращается на активы контролируемой им компании[2, c. 86].
Доктриной «проникающей ответственности» охватывается многочисленный ряд трудов зарубежных правоведов, обширна и практика ее применения – в США ежегодно вуаль снимается более 4 тысяч раз [3, c. 12]. В Великобритании практика PCV распространена реже – необходимо упомянуть дела: Salomon v A. Salomon & Co Ltd (1897), DHN Food Distributors v. Tower Hamlets London Borough Council (1976), Hashem v Shayif (2008); Antonio Gramsci v Stepanovs (2011), VTB v. Nutritek (2011-2013). В судах США рассматривались дела US v. Milwaukee Refrigerator Transit Co (1905), Bridas v. Government of Turkmenistan. Доктрина, как известно, в РФ источником права не признается, но примечательно, что о PCV заговорили и в России. Во-первых, Высший Арбитражный Суд РФ вводит в профессиональный оборот термин «срывание корпоративной вуали», в одном из дел отмечая: «предпринимательскую деятельность осуществляют именно ответчики, используя аффилированных лиц (доктрина «срывания корпоративной вуали»)…» [4, c. 10] С «проникающей ответственностью» связаны также Постановление Тринадцатого ААС от 01.10.2012 по делу № А56-38334/2011, Апелляционное определение Московского городского суда от 02.08.2012 по делу № 11-16173, решение АС Красноярского края от 15.02.2012 по делу № А33-18291/2011. Во-вторых, нельзя не отметить соответствующие нормы Проекта ГК РФ (ст. 53.1-53.4), посвященные ответственности контролирующего организацию лица. В-третьих, 29 марта 2012 проводится Круглый стол «Снятие корпоративной вуали в частном праве» Российской школы Частного права, где рассматриваются возможности применения PCV в России. Уже сейчас многие исследователи (Ю. Тай, А. Верещагин) видят частные случаи проявления прокалывания корпоративной вуали в нормах ГК – необходимо отметить статьи 56, 105 ГК РФ. Как отмечает М. Ю. Челышев, злоупотребления в сфере корпоративного права должны быть спрогнозированы, в том числе на основе учета межотраслевых связей права [5, c. 202] – которые в данном случае прослеживаются в гражданском, предпринимательском и корпоративном праве (ст. 3 законов № 208-ФЗ, № 14-ФЗ, ст. 10 закона № 127-ФЗ (с учетом изм. от 30.07.2013)), в гражданском и арбитражном процессе (в вопросах, касающихся судебной процедуры «прокалывания», подсудности), финансовом праве (в частности, это связано с необходимостью с 30.07.2013 предоставления сведений о бенефициарном владельце по запросу банков) и даже налоговом.. Таким образом, доктрина снятия вуали, имея истоком трансформацию понятий гражданского права, связана с нормами иных, помимо ГК, нормативных актов, где содержатся положения, которые «условно можно назвать процедурой снятия корпоративной вуали» [6]. Но возникает закономерный вопрос – можно ли применять доктрину в других, непоименованных законодателем случаях, ссылаясь на практику высших судов? Среди специалистов существуют противоположные точки зрения на эту проблему.
Первого подхода, настаивающего на необоснованности применения института PCV в России, придерживаются Е. А. Суханов, А. Гольцблат, А. А. Маковская. «Это может привести к уничтожению концепции индивидуальности юридического лица и института ограничении ответственности, что недопустимо», – подчеркивает Гольцблат. «Если мы не хотим полной гибели конструкции юридического лица, то для концепций снятия корпоративной вуали должны быть в законодательстве положены пределы их применения», – считает Маковская. Подобное мнение было высказано и Сухановым на Круглом столе 2012 году; проанализировав зарубежные теории обоснования PCV, он счел невозможным перенесение подобной конструкции игнорирования фикции юридического лица на российскую действительность через правоприменительный механизм.
Второй подход, напротив, подчеркивает необходимость применения прокалывания вуали российскими судами. В частности, сторонником доктрины является Председатель ВАС РФ А. Иванов. «Внедрение этой доктрины станет еще одним шагом … к социальной ответственности бизнеса. Суды будут вынуждены рассматривать подобные требования. На формирование практики уйдет не менее двух лет», – полагает Председатель ВАС. Подобной точки зрения придерживаются также О.Р.Зайцев, Г. П. Чернышов. Возможностью поднятия и снятия корпоративной вуали был наделен и Проект ГК: принятый в первом чтении, он предусматривал, что в определенных случаях контролирующие лица должны нести солидарную ответственность вместе с подконтрольными им лицами. Сейчас соответствующие нормы из проекта исключены, но при этом, не забывая о вышеупомянутой практике российских судов, нельзя утверждать, что механизм «снятия корпоративной вуали» не будет развиваться в отсутствие законодательного регулирования.
Справедливым является срывание корпоративной маски с целью раскрытия конечного бенефициара и удовлетворения прав кредиторов., если юридическое лицо создается лишь с целью использования ограниченной ответственности участников по долгам, что особо проявляется в деятельности компаний «одного лица». Как отмечает Верещагин, данный институт должен применяться не для разрушения ограниченной ответственности, а для недопустимости безграничной. Однако, с другой стороны, введение неформализованного института в практику судов станет основой для судейского усмотрения (в отсутствие четко обозначенных «тестов» и «факторов», которые инспирируют PCV), нарушит единообразие судебной практики, ибо снятие покровов должно носить исключительный, экстраординарный характер. Нельзя отрицать и тот факт, что ссылка ВАС на доктрину PCV не является точкой отсчета в повсеместном применении в РФ зарубежного института. Так, Тринадцатый ААС в Постановлении по делу № А56-38334/2011 отмечает: «Применение при рассмотрении дела какой-либо доктрины в качестве отдельного процессуального действия АПК РФ не предусмотрено». Таким образом, в противовес распространенности доктрины снятия корпоративной вуали за рубежом в РФ данный институт в отсутствие законодательной основы неприменим, но говорить об отдельных механизмах, являющихся частными случаями проявления PCV и закрепленных в законодательстве РФ, можно уже сейчас.
Библиографический список
- Проблемы современной цивилистики: Сборник статей, посвященных памяти профессора С.М. Корнеева / Отв. ред. Е.А. Суханов и М.В. Телюкина. – М.: Статут, 2013.
- Meier-Hayoz A., Forstmoser P. Schweizerisches Gesellschaftsrecht. S. 56; Druey J.N. Gesellschafts- und Handelsrecht. S. 86.
- Lutter M. Das. Kapital der Aktiengesellschaft in Europa // Zeitschrift für Unternehmens. Sonderheft 17. Berlin, 2006. S. 12
- Постановление ВАС РФ от 24 апреля 2012 года № 16404/11 // «Вестник ВАС РФ». – 2012.- N 10. – С 10.
- Дис. … докт. юрид. наук / М.Ю. Челышев; Казанский гос. ун-т им. В.И. Ульянова-Ленина. – Казань, 2008. – C. 202
- Портал РЧП [Электронный ресурс]: Тезисы Ю.В. Тая. 2012.URL: http://www.privlaw.ru/ (дата обращения 20.06.2013)