УДК 343.2/.7

К ВОПРОСУ О РЕГУЛЯТИВНОЙ ФУНКЦИИ ПРАВОВОЙ НОРМЫ В ТВОРЧЕСТВЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО

Лесевицкий Алексей Владимирович
Пермский филиал Финуниверситета
преподаватель

Аннотация
В статье раскрываются правовые взгляды писателя. Автор исследования уделяет особое внимание идее кризиса закона в творчестве литератора.

Ключевые слова: анархизм и подчинение, вседозволенность, кризис закона, кризис либерализма, правовые взгляды


ON THE REGULATORY FUNCTIONS OF LEGAL NORMS IN THE WORK OF F.M. DOSTOEVSKY

Lesevitsky Alexey Vladimirovich
Perm branch FinUniversity
teacher

Abstract
The article describes the legal views of the writer. Author of the study focuses on the idea of ​​a crisis of legitimacy in the works of the writer.

Keywords: and the subordination of anarchism, legal views, permissiveness, the crisis of liberalism, the crisis of the law


Библиографическая ссылка на статью:
Лесевицкий А.В. К вопросу о регулятивной функции правовой нормы в творчестве Ф.М. Достоевского // Политика, государство и право. 2014. № 4 [Электронный ресурс]. URL: https://politika.snauka.ru/2014/04/1533 (дата обращения: 13.07.2023).

Читая роман  Достоевского «Преступление и наказание», невольно задаешь себе вопрос: только ли религиозные нормы способны регулировать социальные отношения между людьми? А как же в таком случае юридический закон? Свободен ли абсолютно человек, что является более эффективным регулятором межличностных отношений: закон или религия? У Достоевского было двойственное отношение к правовым нормам. С одной стороны, писатель признавал значение законов как регулятора социальных отношений, но с другой – мыслитель отмечал и его бессилие. Достоевский считал, что невозможно внешними мерами, страхом наказания победить преступность. Закон и страх наказания не остановили еще ни одного преступника. В начале XX века произошло разделение ранее единой правовой нормы на религиозную и юридическую составляющие.

Наиболее ярко раздвоение правовой нормы выразил Д. Бентам. Он дает понять, что религиозная санкция не может быть как-либо введена в правовую материю. В эпоху секуляризации общественного сознания, выразителем которой является Д.Бентам, подобный взгляд был вполне закономерен, ибо в отстранении права от религиозной санкции виделось освобождение от пережитков средневековой нетерпимости, религиозного мракобесия. Слияние «греховного» с «преступным» правоведы считали особенностью «младенческого периода» истории права, который, по мнению некоторых авторов, был преодолен, как только право приобрело самостоятельное, независимое от религии значение. Известный социолог и мыслитель П.А. Сорокин раскритиковал подобный подход. По мнению социолога, и религиозная, и юридическая санкции имеют общую природу, развивается единая система в соответствии с общими закономерностями развития правосознания общества. Вычленение религиозной составляющей из правовой материи безосновательно, закон есть внешняя социальная норма, он карает, но не изменяет внутренний мир человека. В этом смысле закон поверхностен: «Вся духовная природа Достоевского восстала против внешнего объяснения зла и преступления из социальной среды и отрицания на этом основании наказания. Если человек есть лишь пассивный рефлекс внешней социальной среды, если он не ответственное существо, то нет человека и нет Бога, нет свободы, нет зла и нет добра»[1].

Предупреждение Достоевского о том, что без Бога совесть человека может заблудиться до чудовищного аморализма, подтверждено историей. Теория Раскольникова из «Преступления и наказания» о безграничной власти «право имеющих» личностей над «тварями дрожащими» была реализована в национал-социалистической Германии (1933-1945). Помогла ли правовая норма, как регулятор социальных отношений, хоть одному еврею или представителю славянской нации? Как быть с тем, что сам преступник, оказавшись в высших эшелонах власти, может творить законы и правовые нормы, учреждать конституции и влиять на суды? Первым же законодательным актом национал-социалистов в 1933 году была всеобщая амнистия лиц, которые совершили преступление или нарушили закон, «движимые патриотическими мотивами». Иначе говоря, амнистия была расширена принятием 23 июня закона, распространившего ее действие на судебные решения, по которым были осуждены национал-социалисты в годы борьбы за приход нацистов к власти. По этому закону осужденные подлежали немедленному освобождению, судимость  с них снималась и им возвращались взысканные с них штрафы. Диалектика законодательной базы была такова: если раньше (до А. Гитлера) убийство еврея  или представителя славянской нации – преступление, то после 1933 года насилие над представителем «расы неполноценных» было благом. «Трагедия закона в том, что он хочет и не может, требует и не выполняет, обещает и не дает, – пишет Б.П. Вышеславцев. – Откуда неудача закона? Ведь странно, что жить под законом – значит жить под господством греха? (Рим 6:14, ср. 3:9-21). Неужели от закона грех? (Рим 7:7)»[2]. В этом смысле атеистические взгляды А.Гитлера развязали нацистам руки, так как закона они не боялись, а в «суд Божий» не верили, страх преступить нравственные  нормы, сформированные христианством, отсутствовал: «Наконец, есть страх греха – страх совершить грех, страх Божий. В чувстве вины остается известная дистанция между мной, виноватым, и предметом вины. Но в чувстве греха нет этой дистанции, этого отношения к «иному». Мы ощущаем себя грешными перед лицом Господа Бога»[3]. Закон, правовая норма стояли выше Бога и религиозных догматов, и этот факт привел к катастрофическим последствиям. По мнению философа и правоведа Б.П. Вышеславцева, религиозная норма, как регулятор социальных отношений,  должна быть выше правовой нормы: «Нужна высшая инстанция, совершенно независимая от закона и стоящая выше закона. Такой инстанцией является вера»[4].

Христианство, по мнению Достоевского, стоит на страже физического и психического здоровья человека. Закон же, запрещающий человеку совершать внеправовой проступок, в определенной степени формален и поверхностен. У Достоевского проблема обезбоженности общества ставится с огромной остротой. Религиозное сознание есть часть правосознания, оно регулирует поведение человека. Либерализм со своей проповедью свободы постепенно стирает из человеческого сознания саму идею Бога.  Религия способна обуздать темные, деструктивные стороны личности. В «Братьях Карамазовых» звучит глубоко философская фраза: «Если Бога нет, то все дозволено». В этом романе Достоевский предлагает свой «проект», который будет способен гармонизировать общество. Закон не справляется с этой функцией, не исправляет души человека, по мнению русского писателя. Что же предлагает Достоевский? Если западная цивилизация пошла по пути секуляризации религиозных взглядов, государство поглотило Церковь, то Достоевский предлагает другой проект, он говорит о необходимости поглощения государства самой Церковью. Именно тогда будет преодолена формальность правовой нормы. «По русскому же пониманию и упованию, –  пишет Достоевский в романе «Братья Карамазовы», – надо, чтобы не Церковь перерождалась в государство, как из низшего в высший тип, а напротив, государство должно кончить тем, чтобы сподобиться стать единственно лишь Церковью, и ничем более»[5]. Юридический закон формирует систему наказания преступника за тот или иной проступок или преступление, но не изменяет в лучшую сторону его самого. Наказанный государством преступник чаше всего сохраняет озлобленность, возвращается снова к криминальной деятельности. По мнению Достоевского, только «страх Божий» способен удержать человека от преступления, а не страх преступить правовую норму. «Ведь если бы теперь не было Христовой Церкви, – пишет в «Братьях Карамазовых» Достоевский, – то не было бы преступнику никакого удержу в злодействе, и даже кары за него потом, то есть кары настоящей, не механической, как они сказали сейчас, и которая лишь раздражает в большинстве случает сердце, а настоящей кары, единственной действенной, единственной устрашающей и умиротворяющей, заключающейся в сознании собственной совести»[6]. Именно религия может определять  тот радиус свободы, выход за пределы которого является разрушительным для личности и человечества. Либерализм, стирая  из общественного сознания идею Бога, разорвал все цепи, которыми сковывали человека, но появилась свобода греха и аморализма. В обществе происходит подмена религиозной части правосознания  юридической нормой, именно закон есть регулятор поведения: возможно все, что не противоречит закону. Ярко обозначился антагонизм между правовой нормой и системой религиозных взглядов: то, что поддерживает закон, христианство критикует. В современном обществе   либерализм  и неограниченная свобода привела к тому, что в четырех странах цивилизации официально (законно) разрешены однополые браки . В Голландии, например, легализована профессиональная проституция  и легкие наркотики. Это ли не удар по религии? Пользоваться свободой надо во благо, а не нанося человеку вреда. Писатель говорит об обуздании темных сторон личности индивида, закон же бессилен «исправить» личность: «Нынешний либерализм предполагает свободу в разнузданности, тогда как настоящая свобода в одолении себя, чтобы в любой момент быть себе хозяином»[7].

Свобода, лишенная оков иррациональной этики или Бога, превращается в свободу «бесов». Н.А. Бердяев, освещая этот процесс в своей книге о Достоевском, писал: «Но свобода переходит в рабство, свобода губит человека, когда человек в буйстве своей свободы не хочет знать ничего высшего, чем человек. Если нет ничего выше самого человека, то нет и человека. Если нет у свободы содержания, предмета, нет связи человеческой свободы со свободой божественной, то нет и свободы»[8].

Делая вывод, необходимо сказать, что Достоевский поставил перед читателем серьезный вопрос: можно ли ограничиться соблюдением правовой нормы и отринуть из нее религиозную составляющую? Достоевский настаивает на синтезе в составе правовой нормы закона и религии. Без такого единства ни один закон  не может гармонизировать социальные отношения в обществе.  Именно в осознании этого заключается высокое педагогическое значение романов Достоевского «Преступление и наказание» и «Братья Карамазовы».


Библиографический список
  1. Бердяев Н. А. Смысл творчества. М.: АСТ, 2002. С. 279.
  2. Вышеславцев Б.П. Этика преображенного эроса.  М.: Республика, 1994. С. 39.
  3. Левицкий С. А. Трагедия свободы.   М.: Канон +, 1995. С. 238.
  4. Вышеславцев Б.П. Этика преображенного эроса.  М.: Республика, 1994. С. 42.
  5. Достоевский Ф. М. Собрание сочинений в 15 томах. Т. 9.  Л.: Наука, 1988-1996. С. 209.
  6. Достоевский Ф. М. Собрание сочинений в 15 томах. Т. 9.  Л.: Наука, 1988-1996. С. 210.
  7. Достоевский Ф. М. Дневник писателя.  М.: Азбука, 1999. С. 109.
  8. Бердяев Н. А. Смысл творчества. М.: АСТ, 2002. С. 426.


Все статьи автора «Лесевицкий Алексей Владимирович»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: