УДК 321(091)

К ВОПРОСУ О СВЕРТЫВАНИИ НЭПА

Токарев Василий Алексеевич
Самарская государственная областная академия (Наяновой)

Аннотация
В статье рассматриваются причины свертывания новой экономической политики в СССР. Особое внимание автор уделяет трем кризисам, последовательно сменявшим друг друга в сравнительно короткий период проведения в советском государстве нетипичных для его политического режима и экономической системы преобразований, которые, по замыслу их авторов, должны были способствовать восстановлению промышленного производства и сельского хозяйства. Подчеркивается обусловленность провозглашения НЭПа стремлением восстановить дипломатические и торговые отношения с зарубежными странами. На основе проведенного исследования автор делает выводы о достоинствах и недостатках мер, принимавшихся советским правительством на протяжении 20-х гг. ХХ в.

Ключевые слова: кризис, НЭП, советское правительство, СССР


ABOUT THE END OF NEP

Tokarev Vasily Alekseyevich
Samara State Regional Academy (Nayanova)

Abstract
The article is devoted to reasons of the collapse of the new economic policy in the USSR. Special attention is paid to the three crises, consistently replacing each other in a relatively short period in Soviet state of atypical for its political regime and economic system transformations that, according to the intention of their authors, were to assist in the recovery of industrial production and agriculture. Emphasizes the conditionality of the proclamation of the NEP by the desire to restore diplomatic and trade relations with foreign countries. Based on the conducted research the author draws conclusions about the advantages and disadvantages of the measures taken by the Soviet government during the 20-ies of XX century.

Библиографическая ссылка на статью:
Токарев В.А. К вопросу о свертывании НЭПа // Политика, государство и право. 2015. № 4 [Электронный ресурс]. URL: https://politika.snauka.ru/2015/04/2833 (дата обращения: 15.07.2023).

Если мы придерживаемся НЭП, это потому, что она служит делу социализма.

А когда она перестанет служить делу социализма, мы прекратим осуществление новой экономической политики.

И.Сталин. 27 декабря 1929 г.

Одним из наиболее интересных и противоречивых явлений в истории России, до сих пор не получившим однозначной оценки у специалистов, стал период НЭПа. Предполагавшаяся с самого начала как временная мера, новая экономическая политика остается символом целого десятилетия, за которое успевает сформироваться своеобразная социальная группа – нэпманы. Она отличалась от других социальных групп мировоззрением и образом жизни, вызывая у рабочих и крестьян противоречивые чувства. Кроме того, именно в 20-е гг. XX века была проведена колоссальная кодификационная работа, в результате которой в нашей стране появились первые кодексы: Гражданский, Уголовный, КЗоТ и др. Наконец, в этот период шли острые дискуссии о направлениях экономического развития республики, не ставившие под сомнение официальную идеологию, но допускавшие смелые толкования положений марксизма в перспективе их реализации в аграрной стране, разоренной Гражданской войной. Между тем отсутствие у соратников В.И. Ленина ясного представления о содержании и механизмах провозглашенной им экономической политики, а также непоследовательность ее проведения, приводили к кризисам, и, в конечном счете, предопределили отказ от нее, известный как «свертывание НЭПа».

Первый кризис, получивший в научной литературе название «кризис сбыта», произошел осенью 1923 г., но предпосылки для него складывались с лета 1922 г. На рынке возникла ситуация, когда цены на промышленные товары превысили в несколько раз по сравнению с довоенным уровнем цены на сельскохозяйственную продукцию (т.н. «ножницы цен»). Нарушение рыночного равновесия объяснялось несколькими причинами. Так, сельское хозяйство восстанавливалось более быстрыми темпами, чем  промышленное производство; тресты и синдикаты, будучи монополистами, произвольно поднимали цены на промышленные изделия; Госбанк чрезмерно кредитовал государственные и кооперативные организации. Особо следует отметить то, что государство предоставило крестьянам право выбора порядка уплаты сельхозналога – он мог собираться деньгами или в натуральной форме. Примечательно, что в урожайном 1923 году крестьяне отдали предпочтение денежной форме налога. В результате на рынок поступила огромная масса хлеба, тогда как инфраструктура была еще недостаточно развита, а финансирование хлебозаготовок происходило несвоевременно. В итоге произошло резкое снижение цены на хлеб. Свою негативную роль в судьбе НЭПа сыграли также неразвитость торгового аппарата и уменьшение кредитования торговли в сентябре-октябре 1923 г., что часто затрудняло перевоз промтоваров к месту их продажи.

Государство активно вмешивалось в процесс ценообразования, чтобы исправить ситуацию. Так, были установлены более низкие директивные цены на предметы потребления и проведена денежная реформа (1922-1924 гг.). По мнению Г.В. Вернадского, «вновь обретенная стабильность, достигнутая благодаря НЭПу, сделала возможной реформу финансовой системы и введение твердого курса рубля» [1, c. 356]. Происходило это таким образом, что восстановленный в 1921 г. Государственный банк начал выпуск новых банкнот на основе золотого червонца, который равнялся десяти золотым рублям и на четвертую часть своей стоимости обеспечивался золотом, платиной или твердой иностранной валютой. При этом три четверти его стоимости обеспечивались краткосрочными облигациями. Любопытно, что старые бумажные деньги не были изъяты из обращения – более того, казна продолжала их печатать, что приводило к сосуществованию двух видов бумажных денег, один из которых постоянно обесценивался. Что касается золотого червонца, то, согласно Г.В. Вернадскому, «на бирже червонец котировался так же, как фунт стерлингов и доллар: 1 червонец стоил 117 бумажных рублей 1923 года выпуска, каждый из которых в свою очередь стоил 1 млн. рублей выпуска предыдущих лет» [там же]. Вообще, цена старых бумажных денег постоянно падала: в декабре 1923 г. червонец стоил 13700 бумажных рублей того же года, а в апреле 1924 г. – уже 500 тыс. рублей 1923 г.

Однако вмешательство государства в экономику путем установления цен сверху привело в 1924 г. к товарному голоду, но так и не было отменено. Напротив, на долгие годы оно стало неотъемлемой частью административной (плановой) экономики СССР. Как отмечает Э. Карр, НЭП был всего лишь временным отступлением от позиций, которые военный коммунизм был не в состоянии удержать на тот момент, но которые должны были быть рано или поздно возвращены. НЭП начался с сельскохозяйственной политики, которая была нацелена на получение большего количества продуктов питания за счет предоставления крестьянину новых стимулов. Затем новая экономическая политика эволюционировала в коммерческую политику поощрения торговли и обмена и финансовую политику, направленную на стабилизацию валюты. На последнем этапе своего развития НЭП стал промышленной политикой, чтобы достичь такого уровня производительности в промышленности, какой был необходим для строительства социалистического порядка [2].

На рубеже 1925-1926 гг. советскую экономику поразил второй кризис, который отличался возникновением острого дефицита товаров. Заметим, что он развился не в результате разрушения производительных сил, а на стадии их достаточно быстрого роста. Причинами второго кризиса периода НЭПа можно считать просчеты в планировании; зависимость рынка промтоваров от их поступления из-за рубежа; значительный рост покупательной способности сельского и городского населения, которую промышленность не успевала удовлетворять. Поскольку 1925 г. был неурожайным, государство не смогло закупить хлеб у крестьян по низким ценам. В результате не были достигнуты ни намеченные темпы развертывания промышленности, ни запланированный уровень экспорта.

Тем не менее, государство быстро отреагировало на кризис, сократив импорт, приостановив строительство и увеличив косвенные налоги. Здесь стоит отметить, что новая экономическая политика «познакомила» советских граждан с таким институтом частного права, как ипотека. Состояние жилого фонда, доставшегося им в наследство от старого режима, не выдерживало критики, поэтому правительство должно было ускорить темпы жилищного строительства. Чтобы решить эту проблему, оно повысило заработные платы и удешевило кредиты на строительство – тем самым строительство велось за счет накоплений граждан при небольшой поддержке средствами госбюджета. В то же время стоимость квадратного метра определялась правительством каждой союзной республики и должна была ежегодно снижаться на 15%; процент по кредиту не превышал 1% в год; система выплат предусматривала их постепенное увеличение в последующие годы, напрямую зависевшее от роста зарплат. Первые три года разрешалось выплачивать проценты без погашения основного долга, а срок кредитования определялся материалом, из которого строился дом.

Еще одной мерой преодоления кризиса было введение в 1925 г. государственной монополии на водку. Кроме того, поднимались заготовительные цены на зерно, использовались все резервы и пускались в эксплуатацию законсервированные старые и поэтому технически отсталые предприятия. Второй кризис со всей очевидностью показал, насколько сложно направить накопления из частного сектора на решение общих задач, стоящих перед государством. По сути, советская власть должна была сделать непростой выбор: либо проводить такую политику, которая не нарушала бы рыночное равновесие, и проводить ее при помощи экономических рычагов, либо сделать ставку на индустриализацию.

В отличие от первого и второго кризисов, третий кризис, который разразился на рубеже 1927-1928 гг., был социально-политическим, а не экономическим. С одной стороны, он также был связан с невыполнением плана хлебозаготовок и нехваткой средств для индустриализации, выбор в пользу которой был сделан И.В. Сталиным, укреплявшим свои позиции во власти. С другой стороны, до этого государство искало выход из кризиса с помощью рыночных механизмов, хотя при этом, разумеется, не исключалось государственное вмешательство в экономику. В конце 20-х гг. оно принимает форму жесткого контроля над экономической сферой жизни советского общества. Как утверждает Г.В. Вернадский, тогда «русскому народу была навязана двойная революция – промышленная и сельскохозяйственная, – которая, в определенном смысле, сказалась на его судьбе даже больше, чем переворот 1917 года» [1, c. 363].

Дальнейшая судьба новой экономической политики фактически была предопределена на XV Съезде ВКП (б), проходившем в декабре 1927 г., поводом к созыву которого послужил конфликт, расколовший компартию. Практически сразу после этого съезда лидер оппозиции Л.Д. Троцкий был выслан в Алма-Ату, а через год – в Турцию. Другие лидеры оппозиции Л.Б. Каменев и Г.Е. Зиновьев, публично покаявшись, заслужили прощение и даже были восстановлены в партии. Тем не менее, было бы ошибочно объяснять свертывание НЭПа исключительно победой ЦК ВКП (б) над оппозицией, как, впрочем, и другими политическими обстоятельствами того времени. Несмотря на то, что хозяйственная стратегия 20-х гг. подчинялась интересам внутрипартийной борьбы, а контроль общества за деятельностью партии и правительства отсутствовал, современные исследователи полагают, что свертывание НЭПа является следствием обострения изначально присущих ему противоречий. Отказ руководства партии и государства от этой политики был обусловлен не только и не столько политическими (по крайней мере, внутриполитическими), сколько экономическими, социальными и даже психологическими причинами. Чтобы ответить на вопрос о причинах отказа от экономической политики, начало которой было положено постановлением ВЦИК от 21 марта 1921 г., заменившим продразверстку продналогом, следует определить, что вызвало кризисы, сопровождавшие НЭП на всем протяжении его недолгой истории.

Конечно, основным противоречием рассматриваемого периода было несоответствие между авторитарной политической системой и рыночными методами экономики. Однако НЭП не был законченной системой, цельной моделью, по крайней мере, на практике, т.к. совмещал в себе как рыночные, так и «военно-коммунистические» элементы. Ситуация осложнялась тем, что до 1924 г. существовала натуральная форма сельхозналога и продолжалось огосударствление простой кооперации, в результате чего она утрачивала свою хозяйственную независимость. Обращает на себя внимание тот факт, что к концу 1922 г. треть бюджета советского государства была получена за счет денежных обложений, меньше трети за счет выпуска банкнот, а остальное – за счет натурального налога. При этом еще в 1921-1922 гг. были введены налоги на табак, спиртные напитки, пиво, спички, мед, минеральные воды и т.д.

Не стоит упускать из виду и то, что государственная промышленность, хотя и приобрела признаки рыночной конкуренции, все-таки продолжала подчиняться государственному плану экономического регулирования. Один из структурных элементов НЭПа – трестирование – как правило, не способствовал ни созданию единого хозяйственного организма, ни повышению технического уровня производства. На самом деле, тресты оказались временным и механическим объединением национализированных предприятий. Государственная банковская система оказалась вынужденной финансировать практически все затраты трестов, и инфляционная кредитно-денежная эмиссия не была остановлена.

Поскольку тяжелая промышленность работала на государственных заказах и дотациях, постольку во взаимоотношениях между ней и легкой промышленностью отсутствовал полноценный рыночный механизм. Оплата труда работников государственного сектора и после провозглашения новой экономической политики продолжала формироваться с помощью тарифов, причем сдельной форме оплаты труда не уделялось должного внимания ни законодателем, ни органами исполнительной власти. Отсутствовала реальная конкуренция между государственными и кооперативными предприятиями, что также указывало на нежизнеспособность НЭПа. Иными словами, на практике не всегда удавалось осуществить то, о чем в 1925 г. писал в своей работе «Экономическая политика СССР» один из идеологов НЭПа В. Смушков: «И как только война окончилась,— перед нами во всей своей широте встал вопрос о ликвидации «военного коммунизма» и о переходе к новой экономической политике. А эта новая политика должна быть основана на учете всех частей народного хозяйства, на установлении прежде всего нормальных отношений между основными частями промышленности и сельским хозяйством. Необходимо дать толчок к развитию производительных сил, как государственной промышленности, так и крестьянского сельского хозяйства» [3, c. 56].

Пожалуй, самым болезненным для его сторонников оказался провал денежной реформы. Твердая валюта – золотой червонец – продержалась недолго из-за нехватки золотого запаса страны, нереального курса червонца и недостаточного объема советского экспорта. Осенью 1922 г. были созданы фондовые биржи, разрешалась купля-продажа валюты, золота, облигаций государственных займов по свободному курсу. В результате этого в течение 1923 г. курс червонца повышался по отношению к иностранным валютам, и к 1925 г. червонец стал свободно конвертируемой валютой во всем мире. Но в марте 1926 г. торговля валютой на фондовых биржах СССР была запрещена, а конвертируемость червонца ликвидирована. Заметим, что провозглашение НЭПа в 1921 г. объяснялось, в том числе, попытками РСФСР установить дипломатические и торговые связи с зарубежными партнерами. Как пишет Г.В. Вернадский: «Европейские государственные деятели и деловые круги восприняли переход к новой экономической политике с симпатией и большими надеждами» [1, c. 335]. Между тем осуществление НЭПа происходило на фоне отсутствия нормальных связей с мировой экономикой при сохранении государственной монополии на внешнюю торговлю.

По мере того как к началу 30-х годов индустриализация набирает обороты, от кредитной системы требуется мобилизация денежных средств для централизованного перераспределения на финансирование капитального строительства. Однако сложившаяся кредитная система, включавшая в себя множество банков и банковских учреждений, не могла решить эту задачу, так же, впрочем, как и система коммерческого кредитования. Как правило, банки осуществляли краткосрочное и долгосрочное кредитование, руководствуясь коммерческими соображениями и не считаясь с интересами государственной власти. Более того, предприятия имели возможность хранить свои деньги и получать кредиты в разных банках, что приводило к конкуренции между банками за привлечение средств путем увеличения процентных ставок по депозитным и другим пассивным операциям, и к удорожанию банковских кредитов. При таком положении вещей Народному комиссариату финансов и Государственному банку было крайне сложно направлять денежные ресурсы на цели индустриализации.

В 1930-1932 гг. правительством СССР была проведена кредитная реформа, следствием которой стала перестройка всей банковской системы. Прежде всего, запрещалось коммерческое кредитование, затруднявшее контроль со стороны государства за деятельностью отдельных предприятий. Банковский кредит оказался единственным видом кредита, а цель и порядок выдачи ссуд определялись в централизованном порядке. Также вводилась единая система безналичных денежных расчетов. Итогом этой реформы стало сужение банковской системы до двух звеньев, функции которых были четко определены и строго разграничены. Так, основное звено составлял Государственный банк, осуществлявший краткосрочное кредитование всех отраслей народного хозяйства (кроме строительной индустрии). Второе звено образовывали специальные государственные банки, которые были центрами финансирования и долгосрочного кредитования капитальных вложений.

К внеэкономическим факторам, обусловившим сворачивание НЭПа, можно отнести некомпетентность аппарата государственного управления и управления трестами и синдикатами; разрастание административно-бюрократического аппарата; своеобразное преломление НЭПа в массовом сознании. Так, на 1 января 1928 г. в правлениях трестов и синдикатов было соответственно 45,6 и 50% лиц с начальным образованием, что, впрочем, следует отнести на счет «военного коммунизма». Вместе с тем партийная и управленческая элита видела в возрождении свободного рынка угрозу для своих привилегий и предательство революционных идеалов, столь ценимых людьми, выдвинувшимися на руководящие должности в Гражданскую войну или сразу после нее. В этом их поддерживали и иные социальные группы, которые не могли не заметить резкого контраста между обещанной свободой, равенством и братством и реальностью нэпманской России. Вопрос о целесообразности дальнейшего «обуржуазивания» общества и развития в нем духа предпринимательства все чаще решался не в пользу последнего. Решающим обстоятельством стало то, что по мере углубления НЭПа и усиления экономических позиций «несоциалистических» элементов, ВКП(б), так или иначе, утрачивала свою социальную базу.

Характерно, что когда НЭП был в зените, по партии прокатилась волна самоубийств. Особенно богатым на самоубийства коммунистов оказался1925 г., когда в некоторых партийных организациях они принимали почти массовый характер. На официальном уровне самоубийцу осуждали как предателя дела революции и пораженца, но опасность идейных мотивов суицидального поведения членов партии настораживала высшее руководство страны, которое пугал индивидуальный характер протеста. Большевик, прошедший Гражданскую войну, отказывался понимать и не мог изменить новой действительности с буржуазией, ресторанами и танцами. Разумеется, то, что задевало революционную элиту, тем более отражалось на рядовых гражданах: рабочих, крестьянах, служащих, терпящих голод и лишения, тогда как нэпманы, управленцы и верхи партии пользовались благами. В июле1924 г. неизвестная ленинградка писала: «Эта жизнь в борьбе за черный кусок хлеба и кашу с постным маслом осточертела». Интересно, что если Наркомат внутренней торговли стремился преуменьшить роль нэпманов в хозяйственной жизни, то ОГПУ, наоборот, раздувало масштабы деятельности нэпманов и преувеличивало опасность для политического строя, исходящую от частных предпринимателей. Как отмечает В.Г. Лебедева, «массовое стремление зажить «по-старому», «по-довоенному» партийной публицистикой всецело приписывалось нэпману. Много ненависти выплеснулось тогда на него как на провокатора «вещизма», «потребительства», «мещанства»» [4, c. 216]. Сами же нэпманы совершенно отчетливо осознавали себя как социальную общность, интересы которой расходятся с интересами большинства других социальных групп, что только усугубляло и без того значительную имущественную и социальную дифференциацию в советском обществе середины 20-х гг.

Со второй половины 1926 г. государство начинает наступление на частный сектор в экономике, а значит, и на корпоративные организации нэпманов. К концу 20-х началу 30-х годов частные предприниматели как социальная группа в СССР перестали существовать. Более 70% частников перешло на работу в государственные организации на должности, связанные со снабжением, сбытом, торговлей и т.п. Такая работа позволяла заниматься предпринимательской деятельностью, которая отныне носила криминальный характер. В 1927 г. последовала вторая волна наступления на нэпманов: административные меры воздействия преобладали над экономическими, была проведена ревизия банков, закрылись нелегальные пути кредитования. Компромиссный подход к нэпманам и осторожное обложение их налогами со стороны местных властей закончились. Усилилось внимание ГПУ и РКИ к нэпманам. Это не удивительно, если учитывать то, что пишет о том времени Н. Верт: «Существование паразитической бюрократии, культурный застой, коррупция, «распущенность», невозможность продвинуться по службе, безработица угрожали советской власти. В стране, отсталой почти во всех отраслях народного хозяйства, общество, о котором мечтали большевики, приобретало вид социума, где заправляли тунеядцы, паразиты, спекулянты и продажные чиновники. Ежедневно увеличивалась пропасть между идеей и несбывшейся реальностью. Общее «разгильдяйство» и «социальная деградация» при снисходительном потворстве властей привели к тому, что в конце 20-х годов подавляющее большинство коммунистов высказалось за необходимость «большого скачка» вперед, который означал бы, как во времена «военного коммунизма», возврат к источникам и чистоте революционного учения, «извращенного» новой экономической политикой» [5, c. 236].

Но переломным для НЭПа следует считать 1928 г., когда грань между легитимностью частной деятельности и преступностью передвинулась в сторону последней: последовала волна штрафов, арестов, описей имущества, конфискаций. В этом же году были закрыты многие частные фирмы и предприятия, начался массовый «исход» нэпманов на другие места жительства. Практически прекратили частную деятельность представители свободных профессий. От сферы услуг на легальном положении сохранился только частный извоз – к 1930 г. были запрещены частные медицинские услуги, парикмахерские, ярмарки.

Таким образом, несмотря на некоторые положительные стороны НЭПа, к которым можно отнести быстрое восстановление народного хозяйства за счет внутренних резервов, возрождение сельского хозяйства, увеличение национального дохода, повышение производительности труда, укрепление и стабилизацию национальной валюты и рост материального благосостояния населения, эта политика имела несомненные негативные последствия для советского общества и государства. Основные отрасли народного хозяйства развивались непропорционально, что становилось особенно заметным при очередном экономическом кризисе, обусловленном, в том числе, отставанием темпов восстановления промышленности от темпов сельскохозяйственного производства. Однако активное финансирование государством тяжелой индустрии нарушало едва достигнутое рыночное равновесие и подрывало финансово-кредитную систему, благоприятствуя инфляции. Финансовую систему подрывала и фиктивная обеспеченность червонца золотым запасом. Если обратиться к социальной сфере жизни советского общества периода НЭПа, то можно заметить, что на протяжении 20-х гг. в деревне происходит имущественная дифференциация крестьянства, а в городе неуклонно увеличивается численность безработных. В этих условиях ЦК ВКП(Б) решился на свертывание НЭПа и проведение сразу двух революций: в промышленности и сельском хозяйстве. Так наступала новая эпоха, которая должна была подготовить страну к самой страшной войне за всю ее историю и вдохнуть в институты советского общества дух революции, подзабытый за десятилетие новой экономической политики.


Библиографический список
  1. Вернадский Г.В. Русская история. М., 1997.
  2. Карр Э. История Советской России. Большевистская революция 1917-1923. В 2-х т. Т. 2. М., 1990.
  3. Смушков В. Экономическая политика СССР. М., 1925.
  4. Лебедева В.Г. Судьбы массовой культуры России. Вторая половина XIX – первая треть XX века. СПб., 2007.
  5. Верт Н. История Советского государства. 1900-1991. М., 1992.


Все статьи автора «VasilyTokarev»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: